Нас никто не крышует. Может это хорошо, а может и плохо, потому что иногда бывают неадекваты. А расписание у нас есть. Если на один переход несколько музыкантов — играем по очереди. Новые музыканты появляются не часто, только если автостопщики, которые ездят по всей стране. И если ты соблюдаешь очередь — вставай и играй.
Я разогреваю связки только чаем и распевками. Но я запойная. Раз в год у меня бывает запой на месяц, и я боюсь этого момента. Когда он наступает, работать я все равно выхожу. Последний раз такое было с мая по июль. Это страшно, черная полоса. Чтобы это прекратилось, мне нужно подойти к зеркалу, посмотреть на что я стала похожа и испугаться. Главное, чтобы зеркало перед лицом попалось.
Когда друзья узнают, что я играю в переходе, обычно говорят: «В переходе? Холодно». Мама считает, что деньги есть — и хорошо. Она сама рисует, бусики всякие делает. Говорит: «ладно, на сцену не можешь пробиться, так выступай»
Какие планы на будущее? Если не хотите гневить судьбу, не стройте планов, или хотя бы не делитесь.

Уже в Самаре, в 2001 году я работал в кафе, делал шашлыки и чебуреки. Зарабатывал рублей 300 в день — тогда это было нормально. Друг меня вытащил с гитарой в переход, я сыграл три песни и заработал рублей 600. И какой дурак не пошел бы играть на гитаре?
Род деятельности я менял много раз. Работал в московской газете «Поиск», был разнорабочим, фотографом.
Сейчас я параллельно работаю грузчиком, еще у меня есть своя группа. Когда я устраиваюсь на работу, где занят постоянно, то выхожу играть очень редко. Но стараюсь выходить в любое свободное время, чтобы быть в музыкальной форме.
Обычно я играю свои песни и все что угодно, кроме хип-хопа и рэпа — у них слабая музыкальная составляющая, хотя ритм интересный. Меня волнует мелодическая структура, я ведь знаком с гармонией, с композицией. Хоть я самоучка, но изучал всё по источникам, по которым занимаются студенты.

Это моя основная работа. Даже когда домой прихожу, опять беру ноты, метроном и играю.
Репертуар разнообразный: рок-н-ролл, блюз, популярные песни… все, что угодно. Недавно Криса Ри подобрал — оказывается, ничего сложного. Луи Армстронга играю.
В репертуаре около тысячи песен, но они почти не меняются — все одно и то же.
По деньгам — когда как. Больше всего получалось пятак за день.
Самое забавное, из того, что говорят прохожие: «работать надо». Извините, мы работаем побольше, чем вы — 12 часов в день, а потом дома занимаемся.
Иногда я таких людей посылаю, иногда скажу: «сам иди работай». А иногда промолчу просто.
Я работал в типографии, потом в ресторанах. Почему не остался там? С какой-то стороны так проще.
Играть я выхожу каждый день, а как по-другому? Есть каждый день хочется. Но у нас тут, конечно, ненормированный рабочий день, никакого соц пакета, никакой соц защиты (смеется). Но сейчас уже собираюсь на нормальную работу устраиваться. Двадцать лет уже играю, сколько можно.

Крыши нет. Да и попробуй меня крышевать — смешно. Лет 6 назад, когда я играл в трамвае, ко мне подходят трое мужиков и говорят: «Мы твоя крыша. Вот номер телефона, будешь звонить и привозить деньги». А я тогда с собой постоянно отвертку таскал. Они стоят и ждут, что я и сейчас деньги им отдам. Так я полез в карман, достал отвертку и одному в зад ее воткнул. Они тут же по тапкам из трамвая — вот и вся крыша.
Самое яркое воспоминание — когда мы играли на ЖД вокзале. Это было очень давно. Тогда народ был позитивный, приезжали с разных городов, играли вместе. И часто выпивали, естественно. Руководству ЖД вокзала это не нравилось, и они проставились местной гопоте, чтобы нас разогнали. К ментам они не могли обратиться — что мы плохого делаем? Даже распивать мы уходили подальше, на вокзале — очень редко. И нас вызвали стенка на стенку. Мы отдали гитары девчонкам и пошли. И тут понеслась. Я уже лежу в глухой защите, смотрю наверх — десять рук, десять ног. Меня товарищ за шкирку вытаскивает, мимоходом кому-то «бум!» и бегом. А играть туда мы еще возвращались, но такого жесткого больше не было.
А сейчас люди совершенно другими стали — намного спокойнее и культурнее. Те же гопы — они совсем другие.
Но к людям, как к общей массе относиться нельзя. Если так смотреть на людей — станешь политиком. А я музыкант.